Перед концом года вспоминаю, что мне хотелось постоянно писать рецензии к книгам, которые я читала. Пытаюсь хоть чуток исправить отставание))

Пишу один пост на две книги потому что они похожи и их довольно забавно читать одну за другой «Милый друг» Мопассана написан в 1885 году, Стендаля «Красное и черное» в 1830 году.
Затравка, в принципе, ничем не отличается, остальное — разительно.
В общем и целом, конечно, с XIX века ничего не изменилось: тщеславие, любовь, скука, жадность и прочие чувства всё те же)
Обе книги про главного героя, красивого обаятельного мужчину, провинциала, который отчаянно хочет попасть в высшее общество. И делает свою карьеру с помощью женщин, которые к нему так и липнут. С женщинами у него не все просто На этом сюжеты расходятся

Про Милого ДругаМопассан куда легковесней по задумке, на мой взгляд, и проще читается. Это отражение нравов и общества и, по-моему, куда в меньшей степени, чем у Стендаля, «копание в душе героя». Впрочем, даже эти самые копания вызывают у меня куда большее доверие и интерес здесь, чем у Стендаля. Стендаль напыщен и искусственен, ощущение, что герои у него сами себе врут.
В Мопассане герой сам себя отлично понимает! И понимает, к кому как относится. Он глуп, самоуверен, влюблен только в себя по-настоящему. Это не вызывает к нему симпатии, хаха, он раздражал меня всю книгу! Но ты его понимаешь, по крайней мере)

Так вот, про рефлексию, мне нравятся там забавные наблюдения автора от разных персонажей:

«Он все еще держал ее руку, с беспокойством думая о том, как перейти к ласкам. Он нимало не смутился бы, если б перед ним была наивная девушка, но он чуял в Мадлене живой и насмешливый ум, и это сбивало его с толку. Он боялся попасть впросак, боялся показаться слишком робким или, наоборот, слишком бесцеремонным, медлительным или, наоборот, торопливым».
Или про то, как раздражает одно и то же в любимой и нелюбимой женщине)

«Дорогой друг, влюбленный мужчина перестает для меня существовать. Он глупеет, больше того: он становится опасен.
С теми, кто любит меня как женщину или притворяется влюбленным, я порываю всякие отношения, во-первых, потому, что они мне надоедают, а во-вторых, потому, что я их боюсь, как бешеных собак, которые всегда могут наброситься.
Я подвергаю их моральному карантину до тех пор, пока они не вылечатся. Запомните это. Я отлично знаю, что для вас любовь — это нечто вроде голода, а для меня это… это нечто вроде духовной связи, в которую не верят мужчины. Вы довольствуетесь формами ее проявления, а мне важен дух».

Довольно интересные у Мопассана и «отвлеченные» рассуждения, про смерть:

«За что ухватиться? Кому излить свою скорбь? Во что нам верить?
Религии – все до одной – нелепы: их мораль рассчитана на детей, их обещания эгоистичны и чудовищно глупы.
Одна лишь смерть несомненна.
Он остановился и, взяв Дюруа за отвороты пальто, медленно заговорил:
– Думайте об этом, молодой человек, думайте дни, месяцы, годы, и вы по-иному станете смотреть на жизнь. Постарайтесь освободиться от всего, что вас держит в тисках, сделайте над собой нечеловеческое усилие и еще при жизни отрешитесь от своей плоти, от своих интересов, мыслей, отгородитесь от всего человечества, загляните в глубь вещей – и вы поймете, как мало значат споры романтиков с натуралистами и дискуссии о бюджете.
Он быстрым шагом пошел вперед.
– Но в то же время вы ощутите и весь ужас безнадежности. Вы будете отчаянно биться, погружаясь в пучину сомнений. Вы будете кричать во всю мочь: «Помогите!» – и никто не отзовется. Вы будете протягивать руки, будете молить о помощи, о любви, об утешении, о спасении – и никто не придет к вам.
Почему мы так страдаем? Очевидно, потому, что мы рождаемся на свет, чтобы жить не столько для души, сколько для тела. Но мы обладаем способностью мыслить, и наш крепнущий разум не желает мириться с косностью бытия.
Взгляните на простых обывателей: пока их не постигнет несчастье, они довольны своей судьбой, ибо мировая скорбь им несвойственна. Животные тоже не знают ее.
Он снова остановился и, подумав несколько секунд, тоном смирившегося и усталого человека сказал:
– Я погибшее существо. У меня нет ни отца, ни матери, ни брата, ни сестры, ни жены, ни детей, ни бога.
После некоторого молчания он прибавил:
– У меня есть только рифма»

А еще Мопассан напоминает мне Моэма своими метафорами: «... и привели при этом все те банальные доводы, которые оседают в головах, словно пыль в комнатах».

***
про СтендаляСтендаль оставил не слишком-то приятное впечатление. Герой там также страшно самовлюблен, но, вроде бы, еще и умен к тому же) Если в Мопассане особенных движений души и не прослеживается, то тут создается впечатление главный герой все время пытается выставить свои романы за Настоящую любовь, находит себе поводы страдать и мучиться, возвышает себя. И все как-то это смотрится так неестественно и жалко, просто ужас какой-то.
В конце-концов, он настолько, кажется, погрузился в собственную придуманную значимость событий, которые ничего не значили, что привел себя к тому, к чему себя привел в конце книги ;)
Я искренне всю книгу желала ему сделать хорошую карьеру сделать и перестать трахать себе мозг! Так что я не поняла его, совсем.

Ну, я вообще не была согласна с "любовью" в этом романе Стендаля. Думаю, дело во мне: в последнее время намного сильнее "фильтрую" всё про любовь в книгах, это мне было невыносимо неприятно читать. Столько возвышенности! Любовь выше этого, по-моему. Все повествование Стендаля — это размазывание каких-то жалких двух романов, которые родились из скуки, воображения, тщеславия и одиночества. Игры и страдания на пустом месте. Лучше бы мальчик карьеру сделал.
За всю книгу меня по-настоящему увлекли несколько глав про отношения в семинарии. Это здорово, психологично так, четко подмечено!
И несколько рассуждений о любви зацепили, с которыми я не была согласна:

«Никто никогда не скажет про меня, что я прельстилась красивыми усиками или умением ловко сидеть в седле. Нет, меня пленили его глубокие рассуждения о будущем, которое ожидает Францию, его мысли о грядущих событиях, которые могут оказаться сходными с революцией тысяча шестьсот восемьдесят восьмого года в Англии. Да, я прельстилась, — отвечала она своим угрызениям, — да, я слабая женщина, но по крайней мере мне хоть не вскружили голову, как какой-нибудь безмозглой кукле, просто внешние качества! Его лицо отражает высокую душу, этим-то оно и пленило меня»

Ха-ха-ха! Поспорю с героиней: уж куда приятней признать, если разочаруешься в человеке, что «пленилась умением сидеть в седле», чем признавать, что оказалась полной дурой, очаровавшись мыслями, внутренними качествами, которые лишь казались глубокими блаблабла.
Это куда больней для самолюбия, чем признать себя «безмозглой куклой», которой вскружили голову «усики» (фу, кому нравятся усики?!) — тут ключевое слово «кукла», а если поведешься на внутреннее, которое, на проверку, окажется ничем — ключевое слово «безмозглая» и совсем не кукла, а тряпка, идиотка, не знаю там, безмозглая мечтательная рыба :) Куколки мои, как же вам так, должно быть, хорошо жить на свете, дайте мне, дайте усов и седел))

И вообще, мне их там всех жалко уже в романе: бедное больное самолюбие, как они дергаются. Как мы дергаемся