1. "Баудолино", Умберто Эко.
Третий подход к снаряду, для чистоты эксперимента читала сначала.
Два человека на фоне гибнущей империи. Один - отличный рассказчик, другой - отличный слушатель. Они вдвоем (мягкие интонации и сложные конструкции Никиты постоянно звучат в той части текста, которая не диалог, гораздо чаще хлестких афористических присказок Баудолино) рассказывают историю. Рассказчик, естественно, едва образованный энергичный варвар; слушатель, конечно, утонченный изнеженный аристократ. История, которую они создают, и обеспечивает динамику (весьма специфическую, конечно - действие разворачивается на протяжении полувека и сильно не сразу становится роуд-муви, долгое время оставаясь в жанре исторического анекдота). Первое, что мы узнаем о Баудолино - что он сцарапал письмена великого историографа Оттона, чтоб написать собственные мемуары о тех временах: классические мемуары, герой которых всегда на переднем плане событий. Собственно, большую часть книги он занят тем же самым - переписыванием истории Фридриха Барбароссы на себя любимого. Получается у него столь же классический плутовской роман, в котором сюжет двигают поразительные совпадения и выходки одного пройдохи. При этом он все еще остается историческим романом, буквально нашпигованным войнами, походами, государственными решениями, падениями и возвышениями властителей и локальными экскурсами в околобарбаросскую историю.
В то же время мы имеем дело с забавным парадоксом. Это художественный текст, то есть книга, которая по определению про неправду. Но в рамках этой неправды история обычно бывает истинна, если не указано обратное. Нам с порога заявляют, что рассказчик наш - лжец и полагает, что бессмысленно рассказывать, не приукрашивая факты. Истории, которые он рассказывает в рассказываемой им истории, все полны разномастного вранья. Верить Баудолино нельзя. А вот насколько ему нельзя верить - каждый читатель должен решить сам. От этого зависит то, какую книгу он будет дочитывать. Ну и насколько интересно ему будет ее читать. Причем речь идет буквально о жанре и о свойствах той Вселенной, о которой повествуется. Это игра, в которой читатель волей-неволей должен принять самое деятельное участие. Он может читать фантастику, средневековый тревелог, даже строгий исторический роман - как его душа пожелает. И это не меняя ни буквы в тексте.
Это, конечно, не единственная игра. Распутывание хитросплетенных словес - это услуга, которую, насколько я знаю, Эко предоставляет читателю любого своего романа. Постоянные игры с объемом знаний современного человека и всех участников повествования пронизывают текст, то очаровательной оговоркой, то многостраничными космогоническими выкладками. Все время держишь в уме специфику сильно христианизированного сознания. Действительно, буквально все время и поминутно применяя. Цитат и аллюзий там не меньше - из себя самого и из мировой культуры купно.
Словом, для всех любителей не просто скользить по волнам написанного, а активно взаимодействовать с текстом - роскошная, уникальная головоломка. Хотя для того, чтоб не свернуть себе шею на первой же странице, по-прежнему приходится прилагать усилия - и это все еще честное предупреждение от автора.

2. "Таинственное пламя царицы Лоаны", Умберто Эко
Три части - три романных типа. Роман классический (или близкий к таковому), роман-исследование и роман - поток сознания. В центре истории - поиск истории. Истории по ходу действия обретаются тоже три штуки: анекдотическая универсальная вначале, история идей в период государственных столкновений (на примере муссолиниевской печати - увлекательнейшая тема!) и частная история, история лица, невыводимая из этих двух, но формируемая ими. По всему тексту развешаны ружья и рандомно стреляют в самый неподходящий момент. Плюс ко всему это детский искус книжки с картинками, проапгрейченный до взрослого варианта - вряд ли вы захотите, чтоб ваш ребенок увидел разворот с пытками, но вот самому поизучать сочные детали иллюстраций или общую динамику картинки святое дело.
Главная проблема с этой книгой - общее детство, которое натурально проходит на одних букварях во всем мире. Где-то к середине книги расплетать свою собственную и изобретенную Эко историю становится тяжело. Все дети читают примерно одинаковый набор авантюрной литературы, и если комиксов русским детям по понятной причине не доложили, то у меня сейчас на столе стоит ностальгическая стопочка пиратской литературы - как, думаю, у любого, кто не вынес ее из дома, выйдя из соответствующего возраста. Конструировать историю из того, через что прошел сам - то еще развлечение, тем более что до конца ребус складывает только Вильям Шекспир.
Где-то между реконструкциями и цитатами, партизанскими побасенками и моделями общества, героическими свершениями и всей памятью истории пронзительно и тонко звучат темы несбыточной любви, неизбывной вины. Это чуть менее аналитичное, чуть более беллетристичное повествование, на фоне прочих романов Эко. Конечно, это не отменяет его загруженности всей мировой культурой разом. По-прежнему каскады цитат (в том числе и из собственных произведений), по-прежнему много иронии (книга уморительно смешная), по-прежнему открытый финал и начало, через которое приходится продираться, прежняя авантюрная канва. Но что-то сдвинулось в тексте - не только время. Словно темы вечной недосягаемой женственности, завораживающей красоты, при всей неполненности знаками, при всей сохраняющейся абстрактности, вдруг стали звучать каким-то надломом.
Или, опять-таки, это книжная память бродит в читателе, надламывая его самого.

3. "Как творить историю", Стивен Фрай
Еще одна пресмешная книга, нашпигованная буквально всем и сразу: тут и альтернативная история, и попаданцы, и убить Гитлера, и комплекс вины, и магия химических и физических лабораторий, и черта в ступе. Действие разворачивается два раза в двух временных пластах, сшитых встык повторяющимися мотивами. Понять, где именно в этой компании уже клише, но еще не мифологем, Фрай серьезен, довольно сложно - есть подозрения, что никогда. И вообще это любовный роман. Причем замечательный. Пронзительный, чувственный, тонкий. Ну и что, что с экскурсом в историю НСДАП.
Фра виртуозно владеет как кинематографическими, так и сугубо литературными способами обработки материала - дело даже не в сценарных вставках, которые-то как раз литературны до предела, но монтажные склейки по самой книге завораживают. В книге есть некоторая легкомысленная необязательность, ощущение некоторой судорожности рассказывания (у меня! есть! идея!), но здесь оно легко списывается на характер главного героя - не слишком обученного гуманитарного ученого, не особо удачливого и не особо блестящего.
По сумме - легко читающаяся и неглупая книга, местами слишком уж мощно кренящаяся в карнавал, написанная умело и сдержанно. Полкатегории одного автора начинают выглядеть весьма оптимистично.

4. "Повесть о прекрасной Отикубо"
Бродячий сюжет о несчастной падчерице, которая удачно выходит замуж - но здесь это только начало, а всю книгу счастливый жених разнообразно платит мачехе за издевательства над возлюбленной, сперва систематически ее унижая, а потом ослепляя блестящей карьерой и прочая. Сдержанное, изящное повествование, обильно сдобренное поэзией - в основном любовного характера. Нормальное для древних повестей тяготение к абсолюту - если уж девушка добродетельная, то добродетельнее некуда, если уж мачеха с тяжелым характером, то хоть кол на голове теши - сочетается с предельным обытовлением, что ли: изрядная часть книги отдана перипетиям бюрократической карьеры ее персонажей, сосредоточенно выслуживающихся до высших чинов в государстве (посты получают в основном по блату и вообще продуктивная деятельность всех героев на благо государства остается за кадром). Что в кадре, и что проводится настойчиво - стандарт правильной жизни, с ритуальными подарками в гаргантюанских количествах, с паломничествами и службами, с почтительными обрядами в адрес родителей. Несколько подробно разбираемых семейных укладов - завязанных или не завязанных на обоюдной любви супругов, опять-таки постоянно маркируемых: это хорошо, это плохо. Как устроить быт в доме, как обращаться с прислугой, как получить повышение в чине, чем и как одаривать окружающих - все это подробнейшим образом разбирается на примерах, отодвигая собственно любовный сюжет на периферию повествования. Сам этот сюжет прост и тоже порядком прозаичен на европейский вкус - придворный повеса, находящий спрятанную в доме совершенную женщину и вместе с ней подлинную любовь, уступает в богатстве отделки классическиму идеалу любовника европейского, но тяга повествования к стихотворной форме (эпизоды, прочерченные двумя-тремя линиями, норовят замкнуться, как изобилующие стихотворения) и обилие знаковых, уникальных вещей создают куда более острое поэтическое напряжение, нежели привычное по классическому роману или сказке Европы.
Читать любопытно, представление о совсем ином укладе и обычаях дается ясное - местами слишком, продираться через кумулятивное наворачивание иногда нелегко, но красоты повествования искупают все читательские неудобства.

5. "Клуб «Везувий»", Марк Гэтисс
Второй Майкрофт в моем списке, и опять открытый гей. Конкретно для "Клуба" и "Истории" об этом лучше помнить)
Название как нельзя лучше отражает суть текста. В нем все чуть-чуть бульварно, чуть-чуть через край, но при этом с традициями и стильно.
Главгерой и точка зрения - эгоцентрик. Нет, не Марти Стю, хуже. Большую часть книги он сосредоточенно и не скупясь на комплименты любуется собой. Любая ситуация - повод похвалить себя, и в текст они отбираются именно по принципу ясности демонстрации невпечатной крутизны героя. Когда к этому густому, назойливому самовосхвалению привыкаешь (у меня на это ушло полторы главы), дальше становится легче, хотя оно так и пойдет - нарочито, чуть навязчиво, плотно. Впрочем, на то оно и стилизация под декаденствующее начало века. Арт-нуво, стим-панк и прочие растиражированные, культовые стилевые единства прилагаются. Чуть поднавязшие в зубах говорящие (в нашем случае в голос вопящие) имена персонажей - тоже.
Вот это ни в коем разе не размышление (хотя то, как пучок возможностей фокусируется на НТР, выдает определенную тоску по прошлому). Это даже не детектив. Это авантюрный приключенческий роман в чистом виде, действие в котором развивается по принципу "главное влезть, а там разберемся". Все куда-то бегут, с кем-то дерутся, кого-то пытают, в промежутках занимаясь разнузданным сексом. Много алого. Над всем этим, конечно, вулканические силы и перспектива конца света в отдельно взятой стране, который надо экстренно предотвратить. К финалу Гэтисс подбирает все ниточки, тщательно сортируя их на магистральную и второстепенные линии (роман в этом смысле очень герметичен) - собственно в этой сортировке, в попытке разобраться, что в тексте связано с запутанной личной жизнью лондонского бабника и не только, а что с мировым заговором, и состоит интрига романа и разминка для читательского ума.
Читается легко, удовольствие доставляет, из головы полностью выветривается с последней страницей. Замечательный образчик хорошей стилизации и легкого жанра.